Нечаянные встречи Синельникова - Страница 1

К оглавлению

1

Содержание

Снежный человек

Мне самому этот снежный человек ни зачем не нужен. Это все из-за Ленки, или, если хотите, из-за Елены Петровны. Как сказать – вроде бы самая обычная студентка, но вот пройдет, посмотрит – и хоть стой, хоть падай. Глаза, волосы – в общем, я расписывать не мастер, хоть и сам люблю почитать, если хорошо написано, одним словом, не знаю, как там все американские кинозвезды вблизи, но, думаю, до Ленки многим далеко.

Вот ей-то и понадобился зачем-то снежный человек. Началась история так: зашел к нам в институт один дядька и прочитал лекцию. Он-де гоняется за этим феноменом едва ли не с пеленок, все Памиры облазил, все следы перемерил и однажды даже почти видел. Короче, энтузиаст. У них там экспедиция и все такое прочее.

И Елена Петровна моя заболела этим делом. Нашла самого снеголова, и всю их компанию, не знаю, чего уж там наговорила – но Аркадий Николаич, так их шефа зовут – обещал летом взять ее в экспедицию.

Вот беда так беда. Мне это сафари полнейший зарез. Я-то хотел пригласить ее летом на Байкал и там, у диких берегов, коротко обрисовать взгляды некоторых студентов на личную жизнь, и ведь совсем уж было договорились. Нет, черт принес гоминида!

Я пробовал уговаривать. Мол, красоты Сибири и прочее. Какое там. Ах, Аркадий Николаич, бескорыстно жертвует собой ради идеи, все на свои деньги, никто не поддерживает, у человека в жизни цель и т.д. Ого, думаю. Плюнул и поехал к нему сам. Тоже наплел всякого бреда, мол, с детства мечтаю, и даже есть своя концепция, а студент-медик в группе необходим.

Тут все сошло гладко. То ли добровольцев было мало, то ли тупость моя подействовала, но через полчаса мы с ним уже обсуждали походную аптечку и сублимированное мясо.

Потом много чего было, но в конце концов я очутился на Тянь-Шане, возле Санговара, всего нас одиннадцать человек вместе с Аркадием. Разбили два лагеря, снежный и простой. Горы я описывать не стану – было там два ущелья, скалы, снег и речушка без названия.

Первым делом взяли лопаты и пошли рыхлить контрольно-следовые полосы – как на границе. Взрыхлили две, уже к вечеру, устали, зато снежный человек мог теперь спокойно приходить.

А когда вернулись в лагерь, стали ставить палатку для Аркадия. Елена, конечно, первая бросилась помогать. Я посмотрел, как они с Аркадием передают друг другу молотки и колья и при этом улыбаются, и совсем я пал духом. Похоже, дело швах. Взял мешок с бутербродами и пошел обратно в ущелье, чтобы не видеть этого лагеря; забрался повыше и иду к обрыву – посидеть на камнях и с тоски перекусить. Только подхожу – высовывается откуда-то сбоку волосатая лапа размером с меня самого – цоп! – и поставила обратно. Потом погрозила мне пальцем – а палец как батон колбасы, только мохнатый – и убралась. Так, думаю, принесло, не успели опомниться. Точно. Вылезает и подходит. Ростом выше меня раза в два, если не в три – даже трудно сказать; весь зарос шерстью шоколадного цвета с рыжиной, голова – как пуля. В целом похоже на гориллу.

– Здравствуйте, – говорю, – вас-то мне и не хватало.

Он вроде как хмыкнул. Я сел на камень, махнул ему рукой – мол, присаживайся, коли пожаловал, – и открываю свой мешок. Он присел – ей-богу, сидя выше, чем я стоя – прямо на снег. Я ему говорю – чудила, простудишься – он тоже рукой махнул – дескать, ни фига. Ну, как хочешь. Достал я бутерброды, дал ему, сидим, едим. Я-то жую, а он только в свой чемодан закинул, и привет. Что ему один бутерброд. Вот, заглотал, пошевелил бровями, наклоняется ко мне и вдруг говорит:

– Я ужасен. В глазах у меня горят злобные огоньки, да такие, что даже нет возможности разобрать какого эти глаза цвета.

– Знаю, знаю, – говорю я. – Я тоже читал эту статью. Ты ешь.

Он говорит:

– Интересные дела! Что это ты меня не ловишь?

– Что это мне, – отвечаю, – тебя ловить?

– А зачем ты сюда ехал?

Я сначала задумался, а потом с кручины великой возьми ему все и расскажи. Бывает так иногда – ни с того, ни с сего изольешь душу первому встречному непонятно зачем. Снежный человек отнесся к моим приключениям с сочувствием, даже опечалился и засопел.

– За что же, – спрашивает, – она его любит?

– Не знаю, – говорю, – наверное, за фанатизм. Есть такие женщины, которых хлебом не корми, только дай им одержимого, и чем чудней, тем лучше. У меня так не получается.

Словом, расстроился я окончательно, и даже зло взяло – ну что я тут сижу распространяюсь? Гляжу вниз, под обрыв – такая же чушка, может, даже больше, ходит взад-вперед по нашей контрольной полосе.

– Так, – говорю. – А это еще что такое?

Снежный человек хрюкнул – когда они смеются, то на хрюканье похоже–и объяснил:

– Это он следы оставляет, чтобы не обидно было, что зря ехали.

– Вам бы все дурака валять, – говорю я.

Пропало у меня настроение разговаривать и со снежным человеком, и с любым другим. Отдал я ему оставшиеся два бутерброда и пошел вниз, в лагерь. Спать. Он за мной.

– Слушай, – вдруг его идея осенила. – А вдруг ты меня поймаешь? Сразу тебе и почет и уважение – авось это на нее подействует?

Я прикинул так и сяк и отвечаю:

– Нет, не получится. Героем-то все равно он будет, торжество идей непризнанного ученого. А я так, слепой исполнитель.

Он поскреб лапищей затылок и мрачно кивнул.

– Чтоб, говорит, – черти взяли эту антропологию. Приходи завтра, мы тут посоветуемся, может, что-нибудь придумаем. И почитать чего-нибудь захвати.

Я сказал, что, мол, спасибо, только мне помочь, видно, никто не сможет, почитать принесу, на прощанье хлопнул его по плечу и пошел. То есть хотел по плечу, а получилось по ноге, но он понял.

1